Дуру, Дуру - ароматов радуга!
Убитая женщина, девочка-журналисточка (мечта любого старикана), таинственный одинокий пенс, осуждающий всякое проявление эмоциональности, не допускающий прикосновений и не терпящий человеческого присутствия, атмосфера книжности, аура восточных сказок, рассказываемых до бесконечности – из всего этого могло бы завариться нечто интересное.
Но по прочтении "Истории моего брата" Зульфю Ливанели остается впечатление, что такая турецкая литература - не совсем то, что нам нужно сегодня.
Возможно, кому-то понравится новая версия "Тысячи и одной ночи" с зажульканным «нашими американскими коллегами» уже до невозможности психиатрическим подтекстом. Но на мой взгляд, с пряностями в романе явный переизбыток. А вот с сюжетом наоборот большие проблемы, равно как и с идейным содержанием. Много болтают, мало делают. Книга поразит и очарует только того, кто тяжелее Коэльо в руках ничего не держал. Попс для тех, кто хочет прослыть большим эстетом, причастившимся без труда и без науки восточных премудростей оригиналом.
Наверное, кому-то понравится лейтмотив всей книги "в художественных книгах больше правды, чем в жизни", придающий тексту возвышенный поэтический флер и полетность, но я в этой мысли не чувствую особой новизны, а абсолютной истины тем более. Во-первых, потому что это верно лишь отчасти: не все книги пройдут тест на правду, а в некоторых правда уже выветрилась за столько-то веков, и в них не осталось ничего кроме пустых слов и флера «большой классики». Во-вторых, это верно лишь постольку, поскольку вымысел сопричастен действительности, а не наоборот, как можно было бы подумать и к чему совершенно искусственно пытается подвести нас автор.
Кто-то будет млеть от того, как врастает роман в российскую литературу (Достоевский, Толстой – «надо же, нас читают и ценят даже в Турции!») и социальную действительность (в книге речь пойдет в том числе и о величайшей геополитической катастрофе XX века). Но я не знаю, к чему бы нам был нужен турецкий роман про наши 90-е. У нас своего барахла про это дело хватает, причем также примерно написанного, да и память пока не совсем отшибло. Зачем нужны турецкие штампы: бутылка водки на столе, спивающийся русский офицер (это еще у Бенуа Сокаля в «Сибири» было), ветеран Афгана, агенты КГБ в Шереметьево. Общий вывод, который после наших местных баталий кажется пошлостью и преувеличением – почти всегда в XX веке русским мужикам (и бабам) жилось плохо (там три миллиона погибло, здесь 26 миллионов, и вишенка на торте, бессчетно пострадавшие во время гибели советской империи, которая, как мы знаем, империей не была). Череда хорошо знакомых нам русских литературных девушек: Людмила, Ольга, непонятно почему Татьяна отсутствует, ну, видимо, соригинальничал турок.
Что касается детективной составляющей, то она в книге, что называется, не пришей кобыле хвост. Вообще ни о чем. Кроме того, если вы поднаторели в чтении детективной литературы, то с ходу разберетесь, чем закончится история с близнецами (а главный герой у нас один из такого рода прекрасной пары). Они всегда в литературе заканчиваются одинаково. Да и убийцу определите сразу же, как только он мелькнет в полный рост (он, кстати, вообще назван в тексте в открытую), среди немногочисленных персонажей романа, самый живой из которых - домработница Хатидже-ханым.
Вот о ней книгу я бы прочитал с удовольствием.
Ливанели З. История моего брата. - М.: Издательство "Э", 2018