Змий обыкновенный
Спустя четыре десятилетия после написания в «Издательстве Ивана Лимбаха» на русском языке выходит роман литовского писателя Саулюса Томаса Кондротаса «Взгляд змия».
Зрелая книга, написанная на излете 70-х годов XX века совсем молодым человеком.
Стилистическое разнообразие, буйство языковой стихии, изощренная техника повествования. Они ощутимы уже с самых первых строк: «По жестким унылым пустошам, похожим на выщербленную гусеницами каменную равнину или речную гладь, что застыла, захвачена стужей врасплох именно в тот миг, когда ее взъерошил порыв ветра, по бурым, долыса выпасенным лугам усеянным лепешками коровьего дерьма, по лохматым ольшаникам приплелась зима, и гости разъехались по домам. Только сейчас мы почувствовали, как мало нас осталось, хотя не хватало лишь одного. Никогда еще я так отчетливо не понимал, что значит поговорка «дом пуст как после покойника». Пусто было не только в нашем доме, но и в саду, хлеву, на сеновале, на пастбищах, у реки, пустовали небеса, хотя карканье ворон по-прежнему доносилось оттуда, пусто и мерзло было в груди, хотя мы старались держаться вместе, и в глазах, взгляд которых не оттаивал даже тогда, когда мы смотрели на огонь». Сложная проблематика. Книга о распаде традиции, о неотвратимом беге времени и неизменности человеческих страстей. Чуть больше полувека литовской истории, от середины XIX столетия до 1925 года. Трехчастная структура, повествование о трех поколениях рода Мейжисов. Зарисовки реальной деревенской жизни в мифологических тонах. Стихия устной речи, запечатленная в форме романа.
«Взгляд змия» поначалу хочется назвать «семейной сагой». Но отсутствие привычного поступательного движения, непрерывной связи поколений не позволяет это сделать. Кондротас пишет о распаде традиции. Рассказывает о том, как род уходит в небытие. Вот только что все семейство Мейжисов сидело на поминках, гул его был несмолкаем, и, вдруг, - никого нет. Вместо большого единого рода растерянная семья, на смену которой приходит шатун-одиночка – Косматый Мейжис. Людская мифология вечности (дед и внук – крайние звенья единой крепкой цепи, «мы – Мейжисы, … род наш вечен»), бессмертия Я, опирающаяся на культ предков, не выдерживает столкновения с реальностью. Ничто не вечно кроме звезд. «Взгляд змия» передает неумолимость хода времени. Кондротас пишет о неизбежности тления, забвения. Похороны патриарха рода, деда Венцловаса, затянувшиеся многомесячные поминки – безнадежная попытка удержать связь между поколениями. Тщетный труд, напрасные усилия. Цепь времен рвется окончательно и бесповоротно. «Все мне казалось зряшным, пустым, несерьезным, лишенным величия: похороны, саван, костюм напрокат, приготовления и переодевания. Все шло беспорядочно, наспех, вместе и чересчур медленно и чересчур быстро». Может быть, никакой цепи и не было? Ее выдумали и вдолбили в сознание постоянным ежедневным повторением - «Мы - Мейжисы».
Кондротас в своей книге предпочитает не столько объяснять, сколько показывать. Годы идут, люди живут – смотрите: крестьянина, землепашца сменяет ремесленник, плотник, а за ним следует разбойник без роду, без племени. Разве не такова логика современной истории? Но по большому счету автор безразличен к историософии. Кондротаса интересует человек, привлекает феноменология угасания, а не примитивная констатация причин и следствий. Поэтому повествование во «Взгляде змия» не сводится к механической смене ракурсов, точек зрения, продиктованной желанием продемонстрировать писательскую технику. Перед читателем не привычная отстраненная объективная картина мира, а череда субъективных психологических состояний, восприятий, в которых миф и реальность, истина и заблуждение сплетаются воедино.
Роман Кондротаса - не социологический очерк нравов и не социально-антропологическое исследование быта и мировоззрения литовских крестьян дореволюционной эпохи. В нем предпринята попытка воссоздать алогизм человеческих мыслей и поступков, воспроизвести содержание человеческих представлений, еще не прошедших интеллектуальную и нравственную цензуру. Хаос жизни, порожденный самим человеком, – вот о чем пишет Кондротас.
«Взгляд змия» - роман об отчуждении, о бегстве от самого себя. Человек связывает происхождение страстей с действием некой неодолимой силы, внешних обстоятельств. В этом проявляется не только желание уйти от ответственности, но и страх одиночества. Бога нет, но есть змий, дьявол, искуситель – виновник всех бед, вечный компаньон по несчастью. Он принимает разные облики. Сперва человек цепляется за род и видит в предках, в крови обоснование своей силы и оправдание своего бессилия. Затем остается наедине с суевериями, стремится поставить их себе на службу, поэтизирует и возвышает их. После пытается спрятаться в книжной мудрости, взять ее в пособники собственной безответственности, вожделению, гневу. Но и магия, и разум – лишь инструменты, средства. Столкновение Криступаса и графа Перчика, одержимых красавицей Пиме, показывает, что народные заговоры, как и новомодная философия – лишь прикрытие для страстей. Другой человек – объект манипуляции. «Вещь ли дедушка?» - спрашивал себя маленький Криступас, глядя на мертвого деда Венцловаса. В эпизоде с Пиме, такой вещью для обоих становится молодая женщина. Воспринимая себя как игрушку в руках судьбы и рока, герои проецируют это мировоззрение на остальных.
Наконец, человек выставляет в качестве собственного оправдания нравственность и право. Справедливость – слово, которым можно прикрыть любой грех уже в современную эпоху.
И это не последний пункт в веренице бесконечного самооправдания. Трудно признать наличие червоточины в себе самом. Приятно считать другого дьяволом, источником всех бед. Невыносимо жить с мыслью, что в мире есть лишь один змий – сам человек.
Может быть потому в романе, несмотря на обильное упоминание о Боге и присутствие служителей церкви, христианство оказывается самым ничтожным из верований, идеей менее всего значимой, заведомо проигрывающей культу предков, бытовому обожествлению страсти, магическим практикам и различным изобретениям человеческого ума. То, что оно прекрасно разбирается в человеческой природе, не дает ему никакой реальной силы. Христианское благоразумие пребывает в епископских домах, а людская масса живет неприрученными страстями, мифами, фантомами.
Падающего не нужно толкать, он упадет сам. В истории краха рода Мейжисов отражена трагическая судьба всего человечества.
Кто способен поведать нам об этом? Неумирающий рассказчик, хроникер людского рода – писатель. В романе Кондротаса он представлен в образе Лизана, бродяги-Агасфера, старика, которому смерть нипочем. С Лизаном читатель встречается в наиболее ответственные моменты: на похоронах деда Венцловаса, перед свадьбой Криступаса, в последние часы жизни Косматого Мейжиса. Автор – хранитель прошлого, охотник до сказок и пророк. Он – вопрошание, обращенное к совести. Единственный, кто способен напомнить запутавшемуся человеку: змий скрывается не на небесах, он живет среди нас, он самый обыкновенный. И, может быть, человеку удастся когда-нибудь освободиться от змия. Иначе, зачем еще нужна литература?
Кондротас С.Т. Взгляд змия. - СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2017. - 368 с.